Исполнитель желаний [СИ] - Анастасия Баталова

— Смотри-ка, провода… Теперь мы точно не потеряемся. Уж куда-нибудь они выведут нас. — С улыбкой ободрил Билл свою спутницу.

Линии тянулись вдаль насколько хватало глаз, кое-где под ними поднимался молодой лес — тоненькие берёзки, сосенки, осинки, в которых не было и трети роста могучих башен. В этой юной роще по мягкой траве бежала тропинка — колея проехавшего когда-то здесь многотонного грузовика. Рядом тянулась и вторая такая же колея, только гораздо сильнее заросшая.

— Ты любишь гулять под проводами? Я с детства любил…

Билл посмотрел наверх. Над ним простирались линии электропередач — чёткие карандашные штрихи на голубом листе небосвода. Как бисер нанизаны были на провода вблизи вышек фарфоровые и стеклянные диски изоляции.

— Почему ты так любишь провода? — удивилась маленькая кондукторша, — я их не люблю, мне всё время вспоминается троллейбус. И ещё так жалко те деревья, что под проводами, до слёз жалко, им ведь не суждено вырасти, их безжалостно спилят, чтобы они не повредили ЛЭП, а они всё равно растут…

— Да. Это, пожалуй, действительно грустно. С другой стороны… Так мир устроен. Мы все в каком-то смысле — лес под проводами. И когда мы его видим, то просто вспоминаем об этом.

Билл сделал несколько шагов вперёд и посмотрел наверх. Он стоял под самой линией, тонкие черточки проводов пересекали бледно-голубое небо. Ветер провел по лбу Билла наискосок словно кистью прядью его чёлки.

— Глядя на провода как никогда ощущаешь бесконечность пути. Они тянутся и тянутся… Чёрт знает куда…

По лицу Билла неуловимо проскользнула тень нездешней печальной задумчивости. Провода чуть слышно гудели, грациозно покачиваясь на лёгком ветру. Билл какое-то время стоял с поднятой головой, рассеянно любуясь ими, а потом, спохватившись, так же неожиданно, как и ушёл туда, вернулся из непостижимой зыбкой страны мыслей обратно на землю, к девушке.

Снизу вверх она смотрела на него. С благоговением. Некоторое время назад Билл начал замечать, что его спутница как будто немного напряжена, словно ждёт чего-то. А теперь он понял. Глядя на провода, Билл обрёл вдруг небывалую ясность реальности. Мир вокруг точно предстал перед ним с углублённой резкостью, с усиленной цветностью — осознание снизошло… Он ведь понравился этой девушке… Не просто, а именно крупными буквами, жирным шрифтом, курсивом: понравился. И ждала она от него, скорее всего, не милой приятельской болтовни, а именно мужского внимания, нежности, может быть, даже страсти…

Биллу стало до боли жаль, что он искал и не находил в себе по отношению к ней ничего, кроме бережного умиления. Было такое чувство, нежная тёплая тоска, как осень, горчинка зависти, почти неощутимая, так атеисту, наверное, бывает жаль иногда, что он не может поверить в Бога…

Билл смотрел и видел отчаянное желание этого маленького смешного существа, троллейбусной кондукторши с кроличьими зубами, быть в его глазах Женщиной — прекрасной и вожделенной. Искушение было непреодолимым. Каждому человеку, наверное, хоть раз в жизни хотелось побыть волшебником, самым могущественным из всех — исполнителем желаний… Волшебником, который может неожиданно достать из расшитого рукава или из шляпы что угодно — голубя, платок, розу… Достать и отдать восхищённой девочке с горящими глазами, и услышать её восторженное — ах!.. Билл чувствовал, что ему даден шанс сотворить волшебство; глядя в обращённое к нему распахнутое ищущее алчущее личико маленькой кондукторши он начинал осознавать своё всемогущество, крепче срастаться с ним; для того, чтобы совершить Чудо сейчас ему достаточно было просто протянуть руку…

Но он должен был предупредить её. Так же, как предупреждал всех остальных девушек — найдя самые понятные и деликатные слова, объявить ей, что рассчитывать она может только на одну единственную ночь… За всё время своей службы Билл ни разу не уходил по-английски, не сбегал из отеля рано утром, пока жертва его полуночной жатвы спала… Он был безукоризненно честен с женщинами и всегда говорил им заранее, чем всё закончится.

Предупредить маленькую кондукторшу…

Билл представил себе, как изменится тогда выражение узкого некрасивого личика, как резко оно погаснет, поблекнет, отвернётся от него, как ссутулятся хрупкие плечики, как она будет брести по тропинкам лесопарка к автобусной станции рядом, но уже бесконечно далеко; он понял уже, что девушка ещё слишком юна для коротких приключений, вероятно, она даже невинна, и в ней живёт ещё самое большое и самое напрасное женское ожидание — ожидание всепоглощающей великой идеальной любви…

Она шла чуть впереди, опустив голову, наверное, уже перестав надеяться. Билл клял себя за то, что вообще пришёл сюда с нею. «Не нужно было трогать этот цветок, не нужно было срывать его, остолоп, если у тебя даже нет вазы, не стоило тревожить своей смазливой рожей эти чистые мечты…»

Он нагнал маленькую кондукторшу и взял её за руку. Особым, нежным, овладевающим захватом. Девушка почти испуганно взглянула вверх — его синие глаза обещали ей рай — и она замерла изумлённая нежданным счастьем, раскрасневшаяся, растерянная.

Чудо может существовать только один миг. В этом его бессмысленность и его прелесть. Билл осознавал, что поступает безответственно, отвратительно, подло, гнусно, ряд можно ещё продолжать, но он творил волшебство, и это его оправдывало. Бледненькое личико маленькой кондукторши засияло, трепетно, нежно, словно бумажный фонарик, внутри которого зажгли лампаду. Все неказистые богатства её предстали вдруг в новом качестве, гордо выпрямилась спинка, робко обозначились под маечкой острые холмики грудей…

Билл провёл пальцами по мягкой щеке девушки, по подбородку, склонился и бережно поцеловал разомкнутые губки. Она тотчас храбро закинула руки ему на шею и ответила неумело, но с неожиданной страстью. Билл обнимал её, медленно перебирая пальцами крупные бусины позвоночника, и, почти задыхаясь от неистового натиска её горячего шершавого языка, внимал тому, как плавила его изнутри жалость, слёзная, стыдная, неуместная, но столь же неудержимая, как и её желание.

Прервав поцелуй, Билл снова заглянул в лицо девушки; в нём как будто что-то изменилось — небольшая тучка закрыла солнце; она сомневалась, она думала, в тайных глубинах своего сознания она делала какой-то важный неведомый Биллу выбор… В этот момент ему показалось, что он вот-вот расплачется от умиления. Чтобы отвлечься, он снова принялся целовать маленькую кондукторшу, но уже спокойнее, по дружески — лоб, виски, уши; Билл ощущал идущий от кожи девушки слабый детский, пронзительно невинный запах, то ли жевательной резинки, то ли фруктовой карамели…

— Не всё сразу, малыш… — сказал он тихо-тихо, склонившись к ней, — мы подождём…

Ни разу в жизни ему не приходилось давать обещаний, которые он заведомо не собирался исполнять. Билл с детства осуждал подобное поведение. Но в сложившейся ситуации он просто не мог поступить иначе. А самое обидное — ни сейчас, ни после, Билл это ясно понимал, он не сумеет всё достаточно аккуратно и толково объяснить этой милой некрасивой девочке, и она будет думать, что просто не понравилась, в очередной раз не понравилась высокому синеглазому парню… Она будет мучительно перебирать возможные причины, почему он не позвонил ей, неудачно ли она оделась или говорила на первом свидании не те слова, которые нужно… Бедняжка.

Билл проводил девушку до дома.

«Чудо получилось. Пусть всего несколько мгновений, но ты всё-таки была счастлива…» — подумал он себе в утешение, прощаясь с нею возле подъезда. «…когда целовала меня, так смело и жадно, позволив себе поверить в то, что я тебе принадлежу, тебе одной, искренне, всецело и навсегда…»

Мысленно желая маленькой кондукторше всего самого хорошего, Билл подождал, пока за нею закроется тяжёлая металлическая дверь.

6

— Вы спасли мне жизнь, Аннака, даже не знаю, как благодарить вас… — под взглядом могущественной ведьмы Кирочка смущённо потупилась.

— Никогда нарочно не думайте о благодарности, Кира, это совсем не то, что следует выдавливать из себя. Просто знайте: всегда приходит время платить по счетам. Однажды, возможно, и мне понадобится ваша помощь… Выпьете со мной ещё по чашечке чая?

Кирочка вежливо отказалась:

— Нет, спасибо. Теперь мне нужно идти, я получила сообщение от Кра… — она опомнилась слишком поздно; Аннака Кравиц прикоснулась пальцами к вискам, и, досадливо сморщившись, медленно опустилась в ближайшее кресло.

— О, первозданный Хаос!

— Ой… Извините, пожалуйста! — Кирочка бросилась к сидящей колдунье, раскинув руки, будто собиралась обнять Аннаку, в её широко открытых глазах металось испуганное раскаяние. Она сделала это безотчётно, повинуясь мгновенному чувственному порыву — девушка ощутила жгучий стыд за свою рассеянность, а вслед за ним острое желание искупить вину, утешить свою избавительницу, как-нибудь помочь ей…